Давным-давно, когда ещё олени с людьми не дружили, когда ханты и манси не ездили, не летали, а по лесам и болотам ходили, себе пищу добывали, а мудрые древние старики говаривали: «Не пойдёшь — не пожуёшь», «Не походишь — не поешь», в вершине речки Найдёной стояло стойбище древних манси. В стойбище у всех были дети, только одной семье духи не послали детей. Долго муж с женой просили духов, чтобы послали им дитя.
И вот, когда их жизнь шла к старости, как день к вечеру, у них родилась дочка. Стали думать родители, как назвать её.
— Выбрать бы имя такое, чтобы принесло оно ей счастье, — вслух размышляла мать. — Родилась она у нас в вечернюю зарю. Вечериною назвать,что ли? Однако вечер — пора отдыха, сна, как бы наша дочь не выросла ленивой да сонливой.
— Не бойся, мать, — сказал отец. — Утро зарождается вечером. Назовём Вечериною, может, увидит дочь в жизни своей свет утренней зари с вечера.
— Ты, отец, в сказки ударился, — возразила мать.
— Сказки наши тоже вечером у ярких костров рождаются,— ответил отец. — А после сказок сны красивые снятся, в руках и ногах силы прибавляется, плечи становятся крепкими, спина меньше гнётся к земле. Пусть Вечерина будет для людей сказкой вечерней с горячим живым огнём в сердце, пусть согревает людские сердца своим теплом.
Мать согласилась. Взяла свою малютку и понесла к костру, чтобы показать её всем.
Старая мудрая женщина дольше всех смотрела на девочку, а потом сказала:
— Люди мои, эта девочка не похожа на тех детей, которых я видела. На её лице, как на небе, сходятся две зари — вечерняя и утренняя. Она нам всем принесёт много радости.
Люди, обрадованные словами мудрой женщины, оживились, стали петь и плясать вокруг костра. Только Комполэн — Болотный Дух рассердился, побежал по болотам и борам с диким криком и визгом. На деревья налетал — деревья ломались и со стоновалились мёртвыми на землю. Птицы напугались — разлетелись в разные стороны. Звери убежали в дальние урманы, рыбы на дно речки легли.
Всех распугал Кополэн — Болотный Дух: не выносил он, когда люди радовались.
Костёр погас — погасла и радость у людей. Тяжело стало жить. Ходили манси с утра до вечера по лесам и урманам, искали зверя, да мало находили. Уж Вечерина выросла, на охоту стала ходить, а охота всё ещё была бедной и неудачливой.
Как-то Вечерина возвращалась с охоты и наткнулась в лесу на маленького, слабенького оленёнка. Он лежал с вытянутыми ногами и откинутой головой, как сломанная веточка в засуху. Долго шла, сама очень устала. Тяжело было идти с живым грузом, но радостно. Идёт и шепчет:
—Живи, олешек, живи. Вот принесу домой — ухой отпою, и ты поправишься.
Уха заменила оленёнку молоко, он стал подниматься на ноги и есть сочную траву. А когда совсем окреп, Вечерина стала водить его на самые лучшие кормовые места. Пасёт целый день, а вечером разведёт дымокур, сядет сама на пенёк, а олешек уляжется у её ног. Вечерина поёт ему тихие колыбельные песни. Дымокур комаров отгоняет, ласковая песня сон навевает. Оленёнок глаза закрывает. А Вечерина гладит тёплой ладонью бугорочки у него на голове и поёт о том, чему научила её старшая мать — Земля, и о том, что младшая мать, качая её, напевала:
Баю-баюшки-баю,
Песню тихую пою.
Спи, олешек милый,
Набирайся силы.
Будут сильны ножки,
Отрастут и рожки,
Как сосны, ветвисты;
Как солнце, лучисты...
Опусти ресницы —
Сон тебе приснится,
Лесом к людям идёшь —
Солнце на рогах несёшь.
Пусть растут рога
Не от зла, а от добра.
Уж оленёнок крепко спал, а Вечерина всё пела и пела. Берёзки в полусне ей подпевали, золотистые сосны тихо подыгрывали. Только беспокойные осиновые листочки дрожали и тихо друг другу шептали:
— Ой, не услышал бы злой Дух Комполэн эти песни.
Подслушал их шёпот Филин и громко пробухал:
—Бу-бу-бу! Не бойтесь злодея: ласточки ему уши заткнули землёй законопатили.
Спит олешек, спит земля,и облака давно легли на тёмные бока. Ветер задремал в лесу под деревьями. Только ветерочки над оленёнком, над Вечериной тихо летают — слушают песню. Потом взяли ветерочки в свои ладошки тихую песню да дым от дымокура и разнесли по лесам, раздали зверям.
И потянулись звери к дымокуру и Вечерине. Первыми пришли олени, за ними лоси. Медведь пришёл, нос свой к дымокуру повернул.
Много дней Вечерина у дымокура зверей принимала, от комаров их охраняла да песни им пела. Уж олешек окреп, повеселел, с оленятами да лосями бегал, резвился, бодался — свои силы пробовал.
Долго ли, коротко ли это тянулось, только то время прошло. Оленёнка корма выкормили, воды отпоили, дожди обмыли, снега отбелили,а ветры смелости научили. Стал он взрослым, сильным, красивым. В стаде не шёл, а белым чистым облаком плыл.
Теперь он не только сам вечерами к дымокуру приходил, но и многих друзей приводил. А Вечерина целыми днями сухие пни да грибы древесные собирала, много дымокуров раскладывала, тихой, сердечной песней всех убаюкивала.
Прошло лето, наступила осень, закружились белые комары-снежинки. Холодно стало на сердце у Вечерины. Думала: уйдут от неё друзья-олени — кому она станет колыбельные песни петь? Умный Белый Олень понял её, подошёл к ней, прикоснулся тёплыми губами к её рукам и щекам, словно молвил: «Мы с тобой будем, сестра моя, только позови».
Обрадовалась Вечерина, поблагодарила Белого Оленя, потом надела на него сбрую, расшитую узорами, украсила рога яркими лентами, села на лёгкие нарточки, взяла резной хорей в руки. Оттолкнулся Белый Олень от земли своими лёгкими, сильными ногами и взвился высоко-высоко в небо. И поплыл по поднебесью птицей парящей, легонько касаясь неба ветвями украшенных рогов — полосы в небе от оленьих рогов заколыхались. Протянула Вечерина руку, дотронулась до них — и ожили полосы, заискрились, вспыхнули ярким, живым разноцветьем северного сияния.
Переливчатое многоцветье красок объяло ледяную мансийскую землю, проникло в избушки сквозь маленькие оконца, затянутые матовыми лосиными пузырями вместо стёкол, осветило тёмные углы низеньких избушек, озарило радостью тоскующие по свету лица манси. Захлестнуло радостью их сердца и позвало под цветное небо, в трескучий мороз.
Выбежали манси на улицу, увидели под радужным небом Вечерину и её Белого Оленя. А те медленно плыли под полыхающими полосами, легко касаясь их, как струн древнего санквалтапа¹, рождая цветную музыку. Музыка половодьем разливалась по небу, скатывалась на землю и радовала манси.
С тех давних-давних пор в морозные ночи, когда загорается северное небо разноцветным сиянием, у манси наступает праздник: выходят они на улицу танцевать, с ними невидимо кружится и Вечерина.
¹ Санквалтап – мансийский мужской музыкальный инструмент
Назад в раздел
