Ик солашты, ик томашты ӹленӹт-ылын тьотя дон папа.
Шошым вӹд йӹрвäш йога, кäнгӹжӹм шокшы панежеш, шӹжӹм ÿштӹ юр юреш, телӹм лым пöртä — тенгеок нӹнӹн ивлäштӹ иктӹ паштек весӹ эртенӹт.
Тагынам-äнят, луаткым и перви, нӹнӹн млоец эргӹштӹ ылын дä икäнä шӹргӹшкӹ пум йäмдӹлäш кенäт, тагышкы ямын — иктат тӹдӹм ужделыт, иктат тӹдӹ гишäн колделыт. Седӹндон шонгывлäн ӹлӹмäшӹштӹ пиш сылыкын эртен.
Теве тагачат тÿнӹ мардеж пиш пӹтӹрнäлтеш, лым пуалтемвлäм арала. Кудывичӹш лäктӹн, лымым коэн шӹндӹмӹлä, вӹдӹмäт вӹдсӹнзä гӹц намал толаш келеш ылнежӹ... Кид-ял виштäт ӹнде «тьоти-папин» цаткыды агыл ӹшкäлä. А эчежы техень ойхым намалынжы мам когон кердат вäл?
— Эх-эх-хэх, — тÿцӹн пум шеледен пырымыкыжы, тьотя камака вӹкӹ кузен кеääт, тӹштӹ шÿлештӹл киä.
— Ох-ох-ох, — шокшы камака сага пӹзӹргäлӹн, папа олманга вӹлнӹ мижӹм шӹдӹрен шӹнзä. Сӹнзäжäт ӹнде молнамшы гань пӹсӹ агыл, дä шӹдӹрен, шӹдӹрен тӹдӹн миж шӹртӹжӹ тагыце-äнят куктаналт шӹнзеш. Ик вецӹн куктаналтмыжым папи колтäш цаца, вес вецӹн шӹртывлäжӹм шÿтӹнежӹ — нигыцеäт йонӹм мон ак керд, эче когоракын веле куктыл шӹндä.
— Ма вара? Коли ӹнде тидӹмäт йöндäрен ам керд?
— Эх-х, пӹсӹрäк сӹнзääн ӹдӹрем ылгецäт... — ӹшкедурешӹжӹ шаналта.
Тидӹм веле шаналтен шокта, трÿк куктаналтшы шӹртӹ аражы ӹшкедурешӹжок тäрвäнӹлäш тӹнгäлеш. Тидӹм ужын колтен, папинä ыш гӹц кеäш цацен, икмäгäлеш нимат попенäт кердде. Юкдеок, кынзалвандыжым кычен, камака вӹлнӹ кишӹ тьотяжым йышкыраш тӹнгäлеш.
— Ма, ма техеньы?! — тьотяжы камака вӹлецӹн ÿлӹкӹ вуйжым сäкä дä седӹрä вӹлнӹ тӹргештӹлшӹ миж арам ужын колта. Выртышты камака вӹлецӹн вален кеä дä ышмам кäрен уждымы масакым анжа. Вÿргӹмлäшкӹлääт, шäлäхäйӹшкӹлääт кок сӹнзäжӹге кидвлäжӹ доно пӹшкеш, но нимат ынгылен ак керд. Коти — коти агыл, мындыра — мындыра агыл.
— Тыпка... тыпка... — веле манеш.
Ти нÿжвецӹн «Тыпка» манметӹн ялжат-кидшат-вуйжат кайын колтат, тӹдӹ эдемӹшкӹ сäрнäлт кеä дä лач изи ӹдӹрок лин шӹнзеш. Сусун тӹргештӹлäш тӹнгäлеш дä мырым мыралта:
Ойли, люли, шикä-викä,
Ак кел, ак кел мӹлäм шипкä.
Йäнгем, йäнгем шылтка-пылтка,
Ылам мӹньӹ Тыпка, Тыпка!
Лидä сусу тä тагачы,
Миж шӹртӹ гӹц мӹньӹ шачым.
Йӹле мӹньӹм кидӹш нäлдä,
Тäмдäн ылам мӹнь тетядä!
Вот махань масаквлä лин кердӹт! Вычыде-шаныде тьоти дон папинä ӹдӹрäн лин шӹнзӹнӹт. Шамде сусу ылыт. Ӹдӹрӹштӹ гӹнь пиш когон пӹсӹ, тагышкыт пырен кеä, кечӹ йӹде агыл, чäс йӹде кушкеш. Ик-кок äрняшток уже когорак лин колта, а кымшы äрняштӹжӹ — кäпеш шошы ӹдӹр лин шагалеш. Тьоти дон папилäн тонышты цилä пäшäм ӹштäш палша: пöрт кöргӹм тӹвӹлäйä, кудывичӹштäт мам-шоным цилä йöндäрä, вӹдсӹнзä гӹцӹн вӹдӹм намал толеш. Öрäт веле!
Яра. Тенгеок веремä ӹшке церотшы доно пакыла кыргыжын, тел кечӹвлäм шошымшывлä вашталтен колтат. Цилä вäре äнгӹрвлä йогат, лымжат шылен пӹтä. Каремвлäштӹ-лидӹвлäштӹ сирем кушкаш тӹнгäлеш. Теве уже солаштышы вольыкымат лыктындалыт.
Тьоти дон папинäн ик шарыкышты веле улы гӹнят, тӹдӹмäт ӹдӹрӹштӹлäн Коголидыш кӹтäш нäнгеäш шÿдäт. Ӹдӹр ти шарыкым пиш когон яратен, кечӹ мычкы янгылыде тӹдӹм кӹтен каштын дä мырыжым мырен:
Яратымем, шарыкем,
Ош лепкääн пäлӹкем.
Кыйыр йӹр покавлäэт,
Пӹсӹн тӹргäт ялвäэт!
Теве тагачат ӹдӹрнä шарыкшым лидӹ мыч нäнгеä. Шарык сиремӹм ньымыштын-ньымыштын анзыкыла кеä, дä изин-олен шӹргӹ тӹрӹш канден шагалта. Трÿкӹштӹ шӹргӹ логӹцӹн пирӹ кайын колта — ой-ой-ой, шарык вӹк кечäлтнежӹ тама! Тидӹм ужын колтен, Тыпкана вырток шарык анзык пырен кеä дä толын шагалшы пирӹм лепкäжӹ гӹц панды доно шелеш.
Шелӹн веле шокта — тӹнäмок рашкалтыш гань мÿгӹрäлт кеä, мÿлäндäт вäк ӹрзäлтмӹлä чучын колтä. Анжет гӹньӹ, пирӹнä млоецӹшкӹ сäрнäлт шагалеш. Ӱпшӹ кыйыр, сӹнзäжӹ симсӹ, чиэн шӹнджӹмӹжӹ моло — лач кугижäн гань.
— Пиш когон кого тау, — млоец ӹдӹрлäн попа, — нелӹ мужедмӹ гӹцӹн мӹньӹм ытарышыц. Луаткым и перви мӹньӹм ик мужан какляка нерäн папа пирӹшкӹ сäртен колтен ыльы. Ӹшке ӹдӹржӹм мӹлäм неволя марлан пунежӹ ылын, мӹньжӹ нäлäш лиделам, дä тенге, ярдымашешӹжӹ, ӹштен.
Тенгелäн ӹдӹр дон млоец шукы шӹргӹ тӹрӹштӹ шалгенӹт, икäнä-иктӹ доно попенӹт. Нӹнӹн йӹр шарыкышты пӹтӹрнäлтӹн, «мä-äмнäн, мä-äмнäн» манын лавыжын.
— Эх, когон кого эксӹкӹш вäрештӹнäт ылыныш. Ӹнде кыце вара лимӹлä? Äлок кӹзӹт токына хыналаш кенä, — ӹрвезӹлäн попа. — Тонна кäнäлтäлäт, вара токыдаат шон кердäт, — манеш.
Теве ӹнде нӹнӹ кеäт-кеäт, сола лишкӹлä толыт.
— Тидӹ мӹньӹн солаэмыш, — ӹрвезӹ трÿк сусу лин колта. Солашкы пырат: тьоти-папин тома докы толыт. — Тидӹжӹ мäмнäн томанаш, — манеш. Портӹшкӹ пырäт, дä шонгывлäэт, млоецӹм ужын колтен: "Эргӹнä! Эргӹнä!" — манын, вӹкӹжӹ элтäлäш кечäлтӹт.
Цÿдä вӹлäн цÿдä! Ӹнде тьоти дон папинäн эргыштäт моалтын дä арвäтӹ ӹдӹрӹштäт улы. Сÿäнӹм веле ӹштäш кодын. Дä лачокат, ик-кок äрняштӹ ти солашты пиш кого яжо сÿäн ли. Какляка нерäн мужан папаэт веле тидӹм тӹрхен кердде, товыравлäжӹм поген, тагашкы-äнят солä гӹцӹн лäктӹн кеен.
В одном селе, в одной избе жили-были муж и жена. Весною ручьи везде текут, летом солнце печёт, осенью ненастья наводят тоску, зимою снежные бури вьюжат - так вот у них годы один за другим и проходили. Когда-то давно, лет тринадцать тому назад, у них был парнишка, сынок. Да один раз отправился он, по просьбе родителей, в лес наломать хворосту – и с тех пор пропал куда-то. Никто его потом не видел, никто о нём ничего не слышал. Искали-искали его родители – нет его. Поэтому невесело им было жить. Да и состарились они за это время.
Вот и сегодня на улице стоит какая-то круговерть, снег с утра кружит вокруг дома. Выйти бы старикам во двор, убрать бы от наметенных сугробов дорожки. Да и воды бы надо принести из колодца. Но у стариков уже и силы не те, да и настроения особенного нет. Ведь такого горя никому не пожелаешь.
- Эх-эх-эх! - Поколов дрова, заходит в дом дед и, покрякивая, лезет он на печку
погреть свои бока.
- Ох-хо-хо! – прислонившись к тёплой печке, бабка на лавке крутит своё веретено, прядёт она пряжу из овечьей шерсти. И глаза-то у неё уже не те, видят не очень хорошо. Пряла-пряла, о чём-то задумалась и нить её так-так-эдак, и стала запутываться. С одной стороны бабушка хочет её поправить, с другой стороны дёрнет – никак не изладится, нить ещё больше стала путаться.
- Что ж такое-то, неужели уже и это мне не под силу. Эх, была бы у меня доченька ясноглазая, – думает она про себя. И только успела она подумать, вдруг эта куча запутавшихся ниток сама по себе шевелиться стала. Бабушка подумала, что ей уже что-то стало мерещиться, глаза выпучила и на некоторое время даже онемела, сказать ничего не может. Но всё-таки взяла свое веретено и молча, тычками, стала будить деда на печи.
- Что? Что это такое? – дед спросонья ничего не может понять. Потом очухался и, свесив голову с печи, увидел шевелящийся на полу клубочек. Живо сполз с печи и уставился на эту невидаль. Ну, думает, что за напасти: и глаза протрёт, и за бока себя пощиплет, но никак в толк не возьмёт. Мышка - не мышка, кошка – не кошка. Клубок какой-то непонятный.
В это время с этим самым клубочком стали происходить какие-то невероятные изменения. Чудесным образом вдруг появилось что-то вроде рук и ног. И голова, и тело стали просматриваться и, всё это - р-раз - превратилось в маленького человечка. Девочка!
Боже мой! И эта девочка моментально вскочила на ножки и стала приплясывать и припевать:
Ой-ли, люли, шика-вика,
Мне не нужно колыбели.
Моё сердечко бьется-бьется,
А зовут меня «Улыбка».
Будьте веселы сегодня,
Из клубочка родилась я.
Да берите ж меня в руки-
Ваша доченька теперь я!
Вот какие чудеса! Нежданно-негаданно у наших стариков доченька появилась. Как этому не радоваться, как не быть теперь счастливыми.
А девочка у них такая шустрая оказалась, прямо везде она носится, везде ей надо узнать, где что лежит, почему это так, почему это эдак. Да, что ещё удивительно, растёт она не по дням, а по часам. Уже через неделю-две заметно выросла, а через три - четыре – ну, прямо стала как невеста.
Дедушке с бабушкой все домашние дела делать помогает: и в избе подметёт, и во дворе уберётся, из колодца воды принесёт. Удивительно.
Н-да. Чередом идут деньки. И вот уже зимние морозы уступают свое место весенней капели, и вот уже солнце всё сильнее и сильнее пригревает. Везде стал таять снег, скворцы прилетели, на ложбинках появилась зелёная травка. Пришла уж пора выпускать на пастбище их овечку – ведь у деда с бабой из всей скотины была только одна овечка. И эту овечку они поручили пасти своей девочке по Большому Логу.
А девочке эта овечка очень нравилась, целый день она могла быть с нею и нисколько не уставала и распевала только песенку:
Ты любимая овечка -
Белокурое сердечко,
И кудрявые бока,
Будто в небе облака.
Вот и сегодня наша девочка пасла свою любимицу в знакомых местах. Овечка, щипая травку, незаметно-незаметно подобралась к краю леса. Лес стоял такой угрюмый и немного страшный. В этом месте они ещё ни разу не были. Ой! Вдруг из леса показался самый настоящий волк – а ну, кинется на овечку! Увидев это, наша чудо-девочка нисколько не растерялась, заслонила собой овечку и ударила приблизившегося волка своим пастушьим посохом.
- Трах - трах! – вдруг раздался звук раската грома, и аж земля в этот момент содрогнулась. И что такое, что же такое – волк неожиданно исчез и вместо него появился молодой человек. Глаза голубые-голубые, а волосы кудряшками. Молодец!
А одет он так - будто с какой картины сошел.
- О, как я тебе благодарен, девушка! – промолвил тут молодец, - Спасла ты меня от тяжёлой напасти, от тёмного колдовства. Тринадцать лет тому назад околдовала меня одна нехорошая колдунья и превратила в волка за то, что не захотел жениться на её дочери, на нелюбимой девушке. Тринадцать лет томился и мучился я, рыская по лесу, и, наконец, дождался этого дня. Лес сочувственно шевелил молодыми листьями и молчал. А парень с девушкой стояли тут и ещё долго между собой разговаривали. А рядом радостно вертелась их овечка.
- Надо же, сколько тебе пришлось вытерпеть. Как же теперь нам быть-то. А давай, пойдем к нам домой,- тут девушка говорит парню. - Тебе ведь и покушать надо, да и отдохнёшь после таких мытарств.
И вот они идут-идут, к селу своему подходят.
- Это ж мое селение! – обрадовался вдруг молодец. Заходят они в село, подходят к дому стариков.
- Это ж мой дом родной!
А дома старик со старухой, увидев молодца, в один голос закричали: «Сынок наш, сынок!»- и стали его обнимать и целовать.
Одно чудо за другим. Теперь у стариков и сын родной нашелся, да и невеста для него есть. Осталось дело за малым – свадьбу сыграть. Одним словом, радость для всего села.
И только та колдунья этому всему была не рада. До того она разозлилась, до того была озлоблена, что в момент окривела. Даже жить потом в этом селе не смогла. Бросила свой дом, собрала свой скарб и умоталась восвояси.
Перевод подстрочный на русский язык автора
Назад в раздел
