Издревле связанные с землёй ("Что сильнее всего на земле? - Земля" - сетоская загадка) сето сохранили многие архаические обряды и верования. Аграрная и скотоводческая магия даже в конце XIX века не утратила для крестьян-сету своего первоначального значения.
Земледельческие обряды сосредоточились вокруг важнейших периодов аграрного календаря: вывоза удобрения на поля (навозница), пахоты, посева, жатвы, обмолота. Главной целью магических ритуалов было обеспечение будущего урожая, здоровья и силы всех занятых в производственном процессе людей и животных.
При помощи обряда человек устанавливал особый гармонический резонанс между собой, совершающим действие, и стихией - землёй, тем объектом, на который это действие было направлено. Не случайно, начало и конец всякой работы отмечали трапезой на поле. По обычаю, участников навозницы, а на следующем этапе - пахаря и боронителя, одетых в белое, - обливали водой. Пахарь перед началом работы съедал ритуальный хлеб оратая, хлеб также скармливали перед пахотой и лошади.
При вспашке и посеве выходили на поле с освящённой вербой, которую втыкали в землю. Первые сжатые колосья несли к иконе. В конце жатвы обматывали соломой серпы. Вышеперечисленные действия совершали хлебопашцы Прибалтики и России, но были у сету также и особые, уникальные обряды, более нигде не встречающиеся. Например, сето втыкали в капустную грядку головешки из Иванова костра, ссыпали под последние колосья крошки от еды и искали меж колосков насекомых: приползут или нет? Кормили собаку первой лепёшкой из нови, муки нового помола.
Календарная обрядность
Обряды, связанные с культом плодородия (с земледелием и животноводством), органично входили в единую традиционную систему народного календаря. Народный календарь сету был почти идентичен русскому.
Православные христиане-сето строго соблюдали посты, отмечали двунадесятые праздники, 14 местных больших (приходских) Престолов, малые деревенские Престолы и т.д. Между тем, обрядовая сторона и названия многих дат сетоского календаря восходят к общей прибалтийско-финской или восточно-прибалтийской (католической календарной) традиции. Например: новогодний обычай устилания пола избы соломой, гадание при помощи соломы на Рождество, детский обычай ставить под ёлкой башмачки или чулки для подарков, выпечка рождественского хлеба, осенний комплекс поминовения усопших (Midrosk pdev - Дмитриев день), ряжение и нищебродство молодёжи в Мартынов и Катеринин дни.
Своеобразием отмечена сетоская Масленица. На Масляну, в четверг, устраивался бабий праздник. Женщины вскладчину покупали еду и выпивку, собирались у одной из хозяек на дому и пировали отдельно от мужчин, «чтобы те не мешали». В деревне Салтаново был большой бабий праздник, сюда приходили женщины сету из деревень Соколово, Рысево, Трынтово.
В некоторых деревнях сето жгли масленичные костры, но большинство уверяют, что у них это не было принято: "Мама говорила: жечь костёр у сету считается грехом, а русские жгут костры - они, наоборот, свои грехи сжигают". На следующей ступени иерархии, после Престолов, в празднично-обрядовом календаре сето находились весенне-летние народные гулянья - кирмаши (kirmaskis), и осенне-зимние посиделки молодёжи - супрядки. Само слово кирмаш (kirmes) означает в переводе с немецкого "храмовый праздник", "ярмарку". Кирмес/кирмаш в качестве народного гуляния после посещения церкви или ярмарки, которая, как правило, была приурочена к праздничному дню, бытовал на территории Прибалтики, Белоруссии (Витебская губ.) и также Сетумаа.
Проникновение этого названия в народную культуру является свидетельством того христианского синкретизма (католичество - православие), следы которого заметны в западных губерниях России и в католических районах Восточной Прибалтики (например: в Латгалии). На западной Псковщине у кирмашей были определенные локальные особенности: они носили сезонный характер - проводились не раньше Пасхи или Радуницы и не позже Дмитриева дня (после Михайлова дня или Покрова кирмашей, как правило, уже не устраивали). Кирмашами называли здесь также воскресные вечерние (с 16 до 23 часов) гуляния, наиболее активными участниками которых являлись молодые люди обоего пола, достигшие брачного возраста.
Между тремя-четырьмя деревнями, входившими в состав одного прихода, устанавливалась определенная очередь проведения воскресных кирмашей. Таким образом, внутри "престольной" постоянной системы, связывающей деревни одного "гнезда", функционировала сезонная и подвижная малая система кирмашей.
Главной функцией воскресных кирмашей, по-видимому, следует считать обеспечение внутриэтнического общения молодежи, а также - межэтнического общения, так как в "очереди" кирмашей всегда оказывалась одна русская либо русско-сетуская деревня. К 11 часам вечера девицы обязаны были возвратиться домой, где они ужинали и шли спать на сеновал. Туда, спустя некоторое время, в открытую, с песнями, или тайно приходили "мальцы".
Обычай ночного посещения парнями девушек был широко распространён у народов Северной Европы, Прибалтики, у финноязычных народов и русских Северо-Запада. На Западной Псковщине он издавна существовал у сету, а позднее в некоторых деревнях (не повсеместно) стал обычной формой общения и у местной русской молодёжи, которая, однако, скрывала подобные встречи.
Так же, как у русских, самыми важными праздниками у сето были Пасха, Рождество и годовой праздник. Затем шла Масленица, которую отмечали блинами. Для поминок, на Троицу, красили яйца в жёлтый свет, в день Петра и Павла кормили ватрушками и сыром.
Специальные традиционные кушанья готовили на крестины, свадьбу и похороны.
У сето долго сохранялись языческие верования: культ камней, деревьев, источников. К некоторым камням в определённые дни стекались толпы народа и несли жертвы: творог, сметану, сыр. Особенно почитаем был Тёплый камень близ деревни Меэкси. Вера в его магическую силу сохранилась у пожилых людей и в наши дни. К камню Анны несли овечьи ножки и головы. Кроме камней целебной силой обладали источники.
У сето существовало много примет и обычаев, которые исполнялись семьёй или одним человеком. Так, обряды должны были обеспечить урожай. Например, во время жатвы, связав первый сноп, съедали кусок хлеба. В конце сжатой нивы оставляли несколько колосьев, возле них снова ели. Первые и последние колосья укрепляли перед иконой, а хлебцы из первой смолотой муки несли к священным камням либо в церковь.
Обрядами "добивались" и плодородия скота. Так, в Пасху давали корове хлеб и яйцо, чтобы она была здоровой. Ночь накануне Иванова дня считалась особенно благоприятной для колдовства. С вечера коров и лошадей привязывали на железную цепь (железо использовали как оберег).
Суеверия у сето сохранились значительно дольше, чем у эстонских и русских крестьян. Лишь в конце ХIХ - начале ХХ века некоторые новшества стали проникать в жизнь сето, что было связано с развитием грамотности и отходничеством.
Семейная обрядность
Сетоская свадьба XIX веке была в свое время подробно описана Я. Хуртом. Основные её этапы сохранились без изменений до 20-30-х годов XX века, хотя некоторые обряды и ритуалы изменили свое содержание, статус или последовательность внутри традиционного свадебного обрядового комплекса. Неизменным осталось удивительное, эмоционально насыщенное фольклорное сопровождение каждого эпизода свадебной церемонии на всех её этапах.
Первый этап или предсвадебный комплекс (самый протяженный во времени: от трёх-четырёх недель до двух-трёх месяцев), включал в себя сватовство, которому иногда предшествовала разведка - тайный осмотр хозяйства семьи невесты, дымничанье (окончательный сговор), обручение. Бывали случаи, когда сватали по-тёмному - жених и невеста лишь на обручении и знакомились. Сватовство проходило под вечер.
Сваты приходили вместе с женихом. Во время сватовства испрашивали согласия родителей невесты и самой девушки на брак (согласие последней было нередко простой формальностью). Первым символическим даром от парня, ещё не ставшего женихом, был головной платок. Бутылку вина, принесённую сватами, после совместного распития родители девушки, в случае их согласия, накрывали рукавицей или платком. Кроме того, каждому из пришедших хозяйка (мать) на прощание дарила по паре рукавиц.
Через несколько дней родители девушки отправлялись смотреть хозяйство жениха и знакомиться с будущей новой родней. Этот обычай назывался дымничание (дымники - русское, kodukaja - сето). Если люди и хозяйство не нравились дымникам: "бедные, грубые", то платок, подаренный парнем при сватовстве своей избраннице, возвращался обратно жениху-неудачнику. И это означало разрыв.
Если платок не возвращали, считалось, что сговор состоялся. Примерно за неделю до венчания происходило обручение - "большое вино" (suur vino). Жених со своими родственниками и сватами опять приезжал в дом невесты. Собравшиеся девушки и женщины пели величальные песни, жених дарил своей суженой обручальное кольцо и деньги.
Собственно только после обручения парень и девушка официально становились в глазах общества женихом и невестой. По сведениям информаторов, именно с этого времени девушка-невеста начинала носить особую "плохонькую" одежду: белый платочек, рубаху без тканых украшений (в таких рубахах обычно хоронили замужних женщин), белый сукман-сарафан или синий - китасник.
Многие пожилые женщины утверждают, что невеста переставала в этот период также носить металлические украшения, другие дают понять, что ношение украшений не запрещалось, но скромному поведению просватанной девушки должно было соответствовать и скромное убранство. Когда обе стороны заканчивали подготовку к свадьбе и окончательно был определён её день, невеста вместе с четырьмя-шестью подругами начинала обход родственников и соседей, которых она приглашала на прощание и на свадьбу.
Прощание происходило во дворе у крёстного отца или крёстной матери. Невеста в сопровождении своих подруг, обходя всех присутствующих "по кругу", кланялась и обращалась к каждому с особым причитанием, предназначенным только для этого гостя. Во время «прощания» невеста оплакивала саму себя, скорое расставание "навеки" со своей семьей, общиной, подругами и бывшим "сердечным другом".
Данный обычай свадебных причитаний самый вариативный и эмоционально напряжённый. За два-три дня до венчания, а в XIX веке после венчания, но до свадебного пира, в дом жениха привозили постель невесты - будущее брачное ложе, которое невеста (её подруга) стелила в клети. Второй этап - собственно свадьба - состоял из следующих обрядов: венчания, свадебного пира, утреннего (после ночи в клети) бужения молодых и, наконец, одевания на молодую головного убора замужней женщины.
Утром в день венчания невеста сидела под образами, одетая к венцу, рядом со своими крёстными отцом и матерью. Родственники, односельчане, подходя по очереди, пили за здоровье невесты, клали деньги на блюдо, стоящее перед ней. Всё это происходило под непрерывные причитания родственниц и подруг, в то время как сама невеста хранила молчание. Вскоре приезжала партия жениха с дружкой truzka во главе. Дружка с кнутом или посохом заходил в дом, откуда выводил невесту после родительского благословения, укрытую особым большим платком - покрывалом невесты kaal, suurratt, и свадебный поезд отправлялся в церковь.
В первых санях, которыми правил дружка, ехала невеста со своими крёстными родителями, во вторых санях сидел жених. Пока происходило венчание, сундук с приданным vakaga перевозили в дом жениха. Возвращались от венца молодые вместе с дружкой уже в одних санях. Когда выходили из саней, то первым всегда шёл дружка, чертя в воздухе кнутом или посохом охранительные знаки - кресты. Если венчались в воскресенье, то после благословения молодых родителями жениха, сразу же начинался свадебный пир. Но сето никогда не обмолвятся и не назовут венчание свадьбой. Это не случайно.
В XX веке в большинстве случаев венчались в пятницу, а свадьбу играли в воскресенье. В XIX веке промежуток между венчанием и свадьбой был ещё больше. М. Миротворцев пишет, что "мирская свадьба" праздновалась на "осьмой день" после "венца". Поэтому в старину молодые, возвращаясь из церкви, разъезжались по домам и не встречались до "мирской свадьбы". На свадебном пиру молодую одаривали гости. Молодая, в свою очередь, одаривала родственников жениха, что знаменовало её вступление в новый род. После одаривания молодых провожали в клеть - на брачное ложе. Утро следующего дня начиналось с ритуала бужения молодых. Будили дружка или крёстный отец молодой.
Затем на молодую надевали женский головной убор линик; это означало её переход в новую социально-возрастную группу и начало нового этапа свадьбы, который продолжался обычно от одного до трёх дней. Молодая при этом вновь одаривала свекровь и других новых родственников. После этого молодых вели в баню. В XX веке ритуальная баня приобрела характер шуточного действа. С этого момента начинались весёлые свадебные игры, с шутками и озорством. В дымную баню пытались затащить крестных родителей, гостей. На свадьбе появлялись ряженые: кузнец, желающий подковать невесту, и другие «маски». На третий день всей свадьбой ездили в дом родителей молодой.
После завершения свадебного гуляния, свекровь впервые выводит молодую по воду к ручью или колодцу. Здесь молодая опять одаривает платком или рукавицами источник, откуда берёт воду. Затем её отводят в хлев, где молодая должна положить полотенце или рукавицы на корову - одарить духа, хозяина хлева. Многие черты свадебной обрядности сето роднят её с карельской, ижорской, другие - с эстонской, латышской. Однако основные этапы имеют общий местный межэтнический вариант свадебной обрядности, типологически близкий к русской (православной) северо-западной традиции.
Родильная обрядность
Родильная обрядность, в отличие от свадебной, имела характер скрытого от "лишних глаз" действа. Жизнь матери и младенца вообще была потаённой до тех пор, пока дитя не крестили, а мать не совершала "очищения" молитвой - не брала молитвы в церкви. В комплексе родильной обрядности сето специфическим ритуалом были глядины - смотрины младенца до крещения.
На глядины приходили соседки, обязательным было посещение для женщин-родственниц. Приносили в подарок выпечные изделия и всегда munaroog - блюдо типа омлета. Постояв и посмотрев на ребёнка, садились за стол, пили за его здоровье. Главный распорядительницей на глядинах была свекровь, мать же на протяжении всей церемонии сидела в своем бабьем углу за занавеской (naisenulk - женский угол, место выгороженное в избе для «нечистой» матери и новорожденного) и никакого участия в торжестве не принимала.
Погребально-поминальная обрядность
Благоприятным для души временем смерти у сето считалась Пасха («открыты врата в рай»), неблагоприятным - пост ("закрыты врата в рай"). Хорошо, считали, умирать утром, когда душу поджидают другие умершие, плохо вечером - никто не ждет, и врата в рай закрываются. Обязательным считалось присутствие возле умирающего близких: во-первых, необходимо было выслушать пожелания умирающего относительно погребальной одежды, поминок, во-вторых, другие умершие могли спросить "вновь прибывшего" (на тот свет): "Почему ты сбежал?" Во время агонии нельзя было шуметь: "душа на ниточке висит".
Как только наступала смерть, на подоконник ставили чашку с водой, вешали полотенце, чтобы "душа ополаскивалась". Всякое оживление, веселье в деревне прекращалось, запрещалось топить баню, стирать, молотить. В дом приходили мойщики. Покойного обмывали на ржаной соломе, одевали и укладывали на специально изготовленные носилки, которые ставили на лавку ("три дня ему в гостях дома быть"). В старину концы жердей - ручки носилок обматывали красной шерстяной пряжей.
Похороны устраивали ранним утром (эстонцы-лютеране хоронили обычно к вечеру). В фобу поверх подушки, по диагонали протягивали красные нити. В гроб также иногда клали клубашок нитей - женщине, деньги на табак - мужчине, а сильно выпивавшему при жизни - бутылку водки. После выноса покойника старались выгнать смерть: «Смерть вон!» - приговаривали и выметали сор из избы, вколачивали в порог гвозди, рубили на пороге голову домашней птице, окуривали избу можжевельником. Вослед процессии, выходящей со двора, трижды махали поясом, который затем бросали через плечо.
Первое прощание с умершим происходило на перекрёстке деревенской улицы и проезжей дороги, обязательно у сосны или можжевельника. Здесь гроб перекладывали на телегу, а носилки оставляли, прислонив к дереву.
Деревья так и называли «сосна (можжевельник) носилок». Около дерева вдребезги разбивали горшок из-под воды и разводили костёр, где сжигали солому, веник, которым обмывали тело, стружки и опилки гроба. От прощального дерева на кладбище отправлялись лишь родственники, остальные жители деревни бросали вслед по три горсти песка и кричали: «Уходи уже из глаз и из памяти прочь. Оставайся на ночь там, куда тебя положат днём». После панихиды гроб несли на кладбище, где «свойственники по крестинам» копали могилу, сами же крестники во время панихиды должны были стоять на коленях.
Гроб опускали на вожжах, линиках, поясах или полотенцах. Могилу зарывали «быстрее всех работ» и тут же дарили ямщикам (могильщикам) рукавицы с длинными выпущенными нитями на конце пальца и ладони. Могильщики перебрасывали друг другу рукавицы, закрещивая могилу косым крестом. На могиле ставили крест, на который повязывали линик или пояс. Поминали кутьёй с горохом, затем творожным сыром soir, варёными яйцами, рыбой. Домой ехали тайной дорогой, чтобы обмануть смерть.
Подъезжая к прощальному дереву, проезжали через костёр. Дома приехавших с кладбища ждал поминальный стол. Начинался он с ритуальной каши из гороха с сытой, а завершался овсяным киселём. Но прежде чем сесть за стол, каждый из участников похоронной процессии прикладывал ладони к печи - «передавая смерть и болезнь». Дни поминовения у сето были те же, что и у других православных.
В погребально-поминальной обрядности сету, при её детальном анализе, выявляются многие элементы, которые роднят сето не только с соседями, но и с другими прибалтийско-финскими народами - водью, карелами, ижорой, вепсами.
В этом своём качестве (защитника от града) образ Пеко сливается в сознании верующих с образом христианского Ильи-Пророка и Онуфрия Мальского. Ильин день - престольный праздник в большинстве деревень сету Печорского района. Мальское воскресенье - общеприходской заветный праздник в деревне Малы, где расположена церковь св. Онуфрия (св. Онуфрий избавил крестьян от града, выпавшего летом). Илья-пророк, ездящий, по народным представлениям, по небу в огненной колеснице, управлял не только погодой, но и оказывал покровительство лошадям.
У сето, кроме святого Ильи, покровителями лошадей считались также святой Юрий (Георгий), святые Фрол и Лавр. Святой Власий был покровителем крупного рогатого скота - близ Власьева дня обычно телились коровы. Святой Антоний был покровителем свиней - в январе начинали пороситься свиньи. В день святого Антония (17 января) у сету и эстонцев на праздничном столе обязательным блюдом была свинина (свиная голова).
Две святые - Анастасия и Анна - почитались как покровительницы овец. В день празднования памяти Анны Праведной (25 июля) в деревне Сульпики Паниковского прихода и в деревне Малая Тросна Верхоустенского прихода, где существовала часовня этой святой, крестьяне-сету, «подставляя к иконе приношения в виде бараньих голов, ног и шерсти», приговаривали: «Ашка, Ашка! Ешь барашка!» Не только по отношению к святой Анне сету выказывали «крайне грубые языческие представления».
До середины XX века на территории Сетумаа особым почитанием пользовались два тёплых камня: Титов камень - в глубоком овраге на ручье Каменце (г. Печоры, ул. Овражья) и Иванов камень, находящийся в деревне Мегузицы, у ручья (на территории Эстонии).
К Титову камню приходили женщины сету из Тайлова, Паниковичей и других мест на Фоминой неделе, в Радуницу. По сведениям местных жителей, «камень действительно был тёплым, хотя и была ранняя весна». Здесь лечили женские болезни: прижимались животом, чтобы избавиться от бесплодия; приносили пищу к камню; потом была трапеза и гулянье (кирмаш) на поляне, на другой стороне оврага.
Об Иванове камне существовало предание, что Иоанн Креститель и апостол Пётр сидели на нём, умывали ноги и обувались. Вероятно, поэтому Иванов камень более всего «помогал» при болезнях конечностей и позвоночника. Сюда собирались толпы народа в Иванов день: русские, сету, эстонцы. Русские шли в церковь, сету-«богомолки» зажигали свечи, ставили их на камень, зачерпывали ложкой масло или творог и клали туда же, прикладывались к камню больными местами. Оба камня, дарующие здоровье и плодородие, вероятно, были связаны с культом Пеко. Возможно, в ритуальных действиях, совершавшихся около них, сохранились реликты некоего «бабьего праздника» у «идоложертвенного» камня, известного у других финноязычных народов.
Пеко Peko Jumal в народных верованиях - божество плодородия, покровитель плодородия, а также повелитель небесных осадков, защитник от града. Фигурка Пеко была достоянием определенного братства (группы родственных семей). Стоявший в зерновых закромах запылённый Пеко был всего лишь вытесанным из чурбака (по другим заявлениям – сделанный из воска) примитивным мужским торсом, в голове которого просверливались отверстия для свечей. Каждый год божок переходил из семьи в семью. Наиболее известен Пеко из угла Мокролуга в окрестностях Обиницы. Пеко старались скрыть от чужого взгляда в амбаре. Два раза в год народ собирался на общие праздники, чтобы почтить Пеко. Ритуальные празднества справляли после жатвы в Иванов день и на Сретенье, во время которых главным действием было зажигание свечей. В честь Пеко устраивалась совместная трапеза перед началом и по окончании полевых работ. После весеннего посева собирались на праздник. Праздник организовывался совместно: ячмень на пиво собирался заранее, а еду приносили с собой. Выбор нового хозяина Пеко происходил на осеннем празднике и только из числа мужчин. Раньше это случалось с помощью «кровавого жребия». Мужчины собирались ближе к ночи к устроителю праздника, ели каждый из своего мешка, повернувшись спиной друг к другу. Затем просили у Пеко защиты для своего хутора, зерна и скота. Кровавый жребий был основан на том, что мужчины выбегали на улицу и начинали драться и перепрыгивать наперегонки через изгородь. У кого первого появлялась кровь, тот и становился хозяином Пеко на следующий год. Позже кровавый жребий заменили выбором пламенем свечи. Избранный хозяин Пеко заворачивал фигуру в белое льняное полотно и забирал с собой. Теперь он мог держать у себя Пеко целый год, и его обязанностью было устроить на следующий год праздник. Считалось, что Пеко принадлежали специальные "святые" деревья, под которые приносили жертвоприношения.
Имя Пеко знали финны, карелы, водь. Ближайшие параллели подобного культа можно увидеть в ритуале древнефинского празднества в честь бога Укко, карельского Пеллонпекко и даже в мордовском празднике Солтан-керемят. Вероятно, Пеко у сету был первоначально одним из духов покровителей рода, а позже - территориальной общины (деревни). Со временем он превратился в божество плодородия, а также повелителя небесных осадков. Ещё в начале нашего столетия культ Пеко существовал в некоторых селах Сетумаа.
В сетоском эпосе «Пеко» сказительница Анне Вабарна воспевает Пеко как короля Сетумаа. Поскольку король спит в песчаной пещере города Печоры (покоится в Печорском монастыре), Сетумаа должна находиться под властью чужого правителя. Вот так и сходятся сету каждый год, преступают государственные законы, создают своё королевство и выбирают своего короля и своих умельцев, чтобы управляли их землёй, вернее избирают не самого короля, а его наместника. Согласно верованиям сето, народный избранник видит те же сны, что и король, и поэтому может передать своему народу волю властелина.
28 августа проходит традиционный деревенский праздник народа сето — кермаш (вокруг Вярски - ‘kirmas’, в окрестностях Обиницы - ‘kirmask’). Эстонское соответствие кирмаску – симман. Кирмаск устраивают после церковного праздника. Девушки танцуют и поют, а матери любуются своими дочерьми и высматривают среди девущек кандидаток в невестки: кто как одет и насколько богато наряжен. Кирмаск – это ещё и место встречи молодых. Особых правил поведения молодых людей не было, в отличие от правил поведения женщин и девушек, так что парни смело высматривали девушек, могли напиться и подраться.
Источники:
1. www.erm.ee/vanast/pysi/ruspages/
2. www.pskovcity.ru/his_seto.htm
3. www.setomaa.ee
Назад в раздел
