Избушка одиноких стариков Япьима и Палкэй стояла под горкой, у Большой речки — Яный Я. Зимой и летом старики на речке ставили арпу°, ловили рыбу.
Пришла весна. Залила Яный Я берега, ураи-старицы и ближние озёра, снесла арпы, поломала кямки-ловушки¹. Негде стало людям ловить рыбу, а рыбы нет — и есть нечего.
Снова надо каслать-кочевать на другое место, искать рыбу. Молодые и сильные мужчины со своими семьями ушли к дальним озёрам.
Старики же не могли уйти. Теперь им совсем стало голодно. Япьим думал-думал, где бы что-нибудь найти поесть, и надумал:
— Старуха, схожу-ка я на брусничный бор, посмотрю, не осталось ли от осени в карусе-срубе брусники.
Взял он в одну руку посох, в другую — берестяной туесок-набирку и ушёл.
Подошёл к карусу, видит — на дне его с пригоршню брусники лежит. Япьим обрадовался, стал ладонями сметать ягоду да в туесок складывать. Сметал-сметал, почувствовал под ладонью что-то мягкое. Поднял, смотрит и удивляется: «Ишь ты, какая растеряха моя старуха. Верно, осенью, когда собирала бруснику, оставила здесь заячью лапку, а теперь и чувал² ей подбелить нечем». Вернулся домой, туесок с ягодой на стол поставил, а лапку старухе в руки подал.
— На лапку, старуха, да больше не теряй её.
Старуха обиделась:
—Как — я потеряла? Лапка, что я держу, у чувала лежит. Сегодня я ею подбеливала чувал.
Смотрит старуха на принесённую лапку, гладит её и радуется:
— Ах, какая мягонькая, беленькая и тёпленькая!
Сняла она с полки берестяной, узорный ватланчик³, где хранились разные лоскутки, положила туда лапку, закрыла крышкой и на полку поставила.
—Ну, садись, старик, за стол, будем урашницу хлебать.
Только взялись они за ложки, послышался звук, точно голос седьмой струны санквалтапа.
— Что это? — спрашивает старуха.
— Да, наверное, муха с лету ударилась о струну санквалтапа.
Снова они подняли ложки, и опять послышался звук. Старик посмотрел в крошечное окошечко на улицу и говорит:
—Это ветерок играет тонкой корой сосны.
—Да ты что, старик, звук от сосновой коры тоненький, как паутинка, а этот звук походит на звук тумрана¼ и... — не договорила старуха: упал с полки тот узорный ватланчик, куда она положила заячью лапку. Крышка с него слетела, а ватланчик прикатился к ногам старухи и остановился. Из ватланчика маленькая девочка, не больше рукавички, потянула ручки к старухе:
—Бабушка, возьми меня, я тоже урашницу есть хочу.
Старуха от неожиданности выронила ложку. Взяла из ватланчика девочку в белом халатике из заячьей шкурки, легонько прижала к груди и запричитала:
—Ах ты, лебяжий пушок! Ах ты, ядрышко из кедрового орешка! Сейчас, сейчас покормлю тебя, моя крошка!
Кормит малютку, а сама думает: «Это, наверное, Ворнэ — Лесная Дева подарила нам на старость внучку». Накормила внучку, понянчила её и начала укладывать с песенкой:
Укладу я милую внучку
У своего изголовья
На мягкую подушку...
Пусть ей будет тепло и сухо.
Пусть не спит моё ухо,
Чтобы злой, коварный колонок
Утащить её не смог.
Поёт бабушка и видит: малютка светится. Точно лучик солнца струится, освещает тёмные углы избушки и нежным теплом входит-вливается в её сердце.
—Старик, внучка-то наша светится, как Поссам—Лучик.
Лучик росла быстро, как день сменяется ночью, ночь — днём.
Выросла послушной, работящей и смелой. Сходит в лес — ягод соберёт, домой пойдёт — разных трав захватит. Дома из трав похлёбку сварит, деда с бабой накормит, другим старикам отнесёт, да и сама поест.
Как-то пошла Лучик собирать землянику. Ходила-ходила — пить захотела. Устала, села на валежину и говорит:
—Ох, как пить хочется, даже язык мой сухим стал, как урак™
Смотрит на ягоды в туеске, а они так и просятся ей в рот, вот-вот начнут прыгать.
Она испугалась, отставила туесок в сторону и ветками прикрыла.
—Нет-нет, как можно съесть ягоды. Что дедушке с бабушкой принесу?
Опустила она глаза — видит: возле ног бугорок земли растёт, точно снизу кто-то буравчиком буравит. Показался из бугорка крот. Высунул голову и спрашивает:
— Кто тут есть?
— Добрый крот, ты, наверное, плохо видишь? — спрашивает Лучик.
— Я ведь живу под землёй, в темноте, зачем мне глаза во лбу? У меня глаза в лапках.
«Чудной Крот, — думает Лучик. — Вишь, глаза у него со лба переместились в лапки...»
— Как ты сюда, девочка, попала?
— Не могу разговаривать: пить очень хочу, язык у меня совсем присох к зубам.
— Ах, бедняжка! Ну, жди, я сейчас принесу воды, — сказал Крот и скрылся в своей норке, а когда вернулся, принёс в золотой чашечке холодной вкусной воды.
Девочка жадно выпила воду. Поблагодарила и только потом рассмотрела чудную, невиданную чашечку.
— Где же ты взял такую красоту?
— Там, в княжеском доме.
— В каком?
— Да в княжеском. Здесь подо мной Канясь Ус — Княжеский город. Он когда-то стоял на земле, а Комполэн — Злой Болотный Дух спустил его под землю вместе с Княжеским озером. А в озере плавают золоточешуйчатые караси. И озеро то весенней водой не заливается.
— Вот было бы хорошо вернуть его на землю, чтобы манси весной могли ловить карасей и не уходили из стойбища на поиски незаливных озёр.
—А что, пойдём уговорим озеро вернуться к солнцу.
Пошла Лучик за Кротом, а ходы его сырые, тесные, тёмные. Хорошо,что Лучик сама светилась — освещала ходы Крота. Тяжело Лучику, душно, просит она Крота остановиться — отдохнуть.
— Нельзя останавливаться, иначе ты превратишься в княжескую дочь и навсегда останешься в подземном городе.
—Да-да, дедушка с бабушкой тоже учили не останавливаться на половине дела,
— согласилась девочка.
Семь дней, семь ночей шла Лучик за Кротом. Пришли они к озеру, пали на колени и начали уговаривать озеро вернуться. А оно:
—Мне и под землёй хорошо лежать.
А караси забили по воде своими широкими хвостами, заплакали, запричитали:
— Озеро, ты наша мать, мы твои дети, но если ты не пойдёшь к солнцу, тогда мы уйдём.
Озеро заволновалось, заморщилось, забилось тяжёлыми волнами. Ударились волны о крутые берега, зашипели песком да гальками.
Шепчет Крот Лучику:
—Пусть поволнуется — скоро успокоится.
Успокоилось озеро, аккуратно подобрало свои озёрные подолы, чтобы не растерять карасей, и пошло за Кротом и Лучиком.
Вышли они на землю, Крот остался, а Лучик дальше пошла с озером — выбирать место подальше от большой речки. Запарилось Княжеское озеро голубой дымкой, приподнялось, а потом упало, разлилось круглой чашей на земле.
С тех давних пор кондинские манси не стали переезжать от одного озера к другому. Живут на месте да девочку Поссам—Лучик вспоминают. Песни, сказки о ней складывают.
° Арпа – зимний рыболовный запор на реке.
¹ Кямка – морда, рыболовная снасть.
² Чувал – мансийская глинобитная печка-очаг.
³ Ватлан – берестяная посудина с плотной крышкой.
¼ Тумран – древний мансийский женский губной музыкальный инструмент.
™ Урак – копченая по-мансийски рыба.
Назад в раздел
