Народы Севера обречены

Вопросы этничности и этнической идентичности, некоторое время тому назад считавшиеся уже почти неприличными в «приличном обществе», упорно не хотят уходить в историческую тень. Более того, многие давние вялотлеющие проблемы снова оказываются в фокусе внимания. «Арктические зеркала» — яркий тому пример. Юрий Слёзкин – профессор Калифорнийского университета, автор многих широко известных на Западе публикаций. Что вообще-то обычно свидетельствует о том, что автор послушно придерживается определённого, предписанного западными установками образа мыслей. Слёзкин в своих «Арктических зеркалах» попытался увидеть проблему малых северных народов, отрешившись от идеологических догм и даже установок главенствующих научных школ.

Прежде всего надо отметить, что в книге аккумулирован большой объём источников, много оригинальных текстов, много упоминаний и описаний реальных людей, порой определявших судьбы северных народностей и северных территорий в целом. Книга написана довольно жёстко, некоторые факты бытовой культуры северных аборигенов, прямо скажем, шокируют. Так, например, описывая судьбы молодых энтузиастов-этнографов, поехавших на Север в послереволюционные двадцатые годы изучать местные народы и заодно нести свет культуры и пролетарской революции, Слёзкин вполне конкретно объясняет, с чем они столкнулись: «Непредупреждённые и неподготовленные, они жаловались на «невероятную грязь» и отказывались верить своим глазам, когда чукчи, например, ели вшей или использовали одни и те же горшки для отправления естественных надобностей и для приготовления пищи». В общем, первая волна энтузиастов-романтиков, прибывших с желанием организовывать «красные чумы», разбилась о страшный быт: кто-то умер, кто-то спился, кто-то сбежал и постарался забыть и никогда не вспоминать увиденное…

Между тем, как отмечает Слёзкин, послереволюционная разруха сломала устоявшийся порядок торговли и обеспечения малых народностей товарами, в которых они нуждались и к которым привыкли – патроны, порох, табак, чай, сахар… Начался голод, падёж оленей (у оленеводов), охотники в некоторых местах вынуждены были вернуться к охоте с луком и стрелами. Однако понятно, что революционному правительству было не до них, считавшихся природными пролетариями и первобытными коммунистами, от которых можно не ждать особых неприятностей.

Тем не менее, через некоторое время, осознав, что внести культуру в европейском понимании в чумы и яранги не удастся, власти приняли новый план, оказавшийся более успешным – вывезти из тайги и тундры некоторое количество молодёжи и превратить их в национальную интеллигенцию, которая, в свою очередь, цивилизует своих одноплеменников. Отсюда произошёл Институт народов Севера в Ленинграде, отсюда произошли писатели северных народов, самый известный из которых наверное Юрий Рытхеу.

В послеперестроечное время северные интеллигенты обернулись политиками, пытавшимися получить для своих народов как можно больше автономии. Как справедливо отмечено в книге, кто-то при этом действовал бескорыстно и искренне, кто-то думал о собственной выгоде и видел себя очередным великим национальным вождём. В любом случае из затеи ничего не вышло. Территории малых народов давно включены в масштабный недропользовательский оборот, потомки охотников и оленеводов в массе давно утратили навыки традиционных промыслов, а частью деградировали и спились. Более того, Слёзкин, пожалуй, один из немногих честно описывает противоречие, которое лежит в требовании малых народов предоставить им самоуправление и право хозяйствования на своей территории: «…если культура аборигенных народов «качественно отличается» от большинства других, и если это различие проявляется в неспособности адаптироваться к постиндустриальной социальной среде (в противоположность доиндустриальной окружающей среде), то формальное равенство может привести к разрушению этой культуры, а значит, если эта культура достойна сохранения, то заниматься этим сохранением должен кто-то за пределами традиционного сообщества – будь то Российское государство, коренная интеллигенция, получившая русское образование, или, скорее всего, сочетание того и другого. Что, разумеется, противоречит общепринятым принципам народного суверенитета и подлинной демократии».

Разумеется, это относится не только к российским проблемам с аборигенными народами, это относится и к США, и к Канаде, и к Австралии, чьи проблемы с аборигенными народами во многом сходны с российскими.

Говоря прямо, либо «другие культуры» признаются равными с лидирующими, и тогда их представители конкурируют на равных и не требуют квот, преференций и особого отношения, либо представители «других культур» получают квоты, преференции и т. д., но из этого следует признание «другой культуры» зависимой от благорасположения лидирующих.

По видимому, такой подход является довольно честным, но он ставит крест как на популярном в западной науке конструктивизме, объявляющем нации «умозрительной конструкцией, существующей только в воображении», так по большому счету и на всей концепции универсальных ценностей, оправдывающей любое вмешательство в дела других стран ради «хороших целей».

Что же касается судьбы малых северных народов, то, по видимому, их шансы сохраниться в качестве особых этносов весьма малы. Призывы к молодёжи возвращаться к образу жизни предков – таёжных охотников и тундровых оленеводов мало реалистичны. Само соседство с более развитыми цивилизациями обесценивает этот образ жизни, делая его не настоящим, а игрушечным, вроде фольклорных деревень для туристов. А кому же хочется быть игрушкой? В этой связи усилия, видимо, надо прикладывать не к сохранению лубочных этносов – всё равно обреченных, а к тому, чтобы максимально помочь людям эффективно вписаться в постиндустриальное общество.

Ну, а мы вслед за Слёзкиным хотя бы перечислим все 26 малых народностей Русского Севера, которые когда-то были хозяевами бескрайних просторов Сибири и Дальнего Востока: саами, ханты, манси, ненцы, энцы, селькупы, нганасаны, долганы, кеты, эвенки, эвены, югакиры, чуванцы, чукчи, коряки, ительмены, эскимосы, алеуты, нивхи, негидальцы, нанайцы, ульчи, орочи, ороки, удэгейцы, тофалары.

ИА "Росбалт"