26.09.2018 12:14
14 сентября исполнилось ровно 50 лет со дня учреждения государственных молодёжных премий имени марийского поэта Олыка Ипая (Степанова Ипатия Степановича). 25-летним он расстрелян в один день вместе с его прямым учителем Сергеем Чавайном (тот в бытность свою был директором Аринской школы-интерната, где учился Ипатий) и крупнейшим, на мой взгляд, довоенным марийским поэтом Шабдаром Осыпом, с которым много сотрудничал. Имел шанс спастись, но открыто пренебрёг им, наивно (по сегодняшней оценке) полагая, что его авторитета хватит и заступиться за учителей, и вызволить их из неволи.
Теперь премии, их несколько, уже не освящены именем поэта. Выражу сугубо личное мнение: …очень даже напрасно.
Псевдоним «Олык Ипай» Ипатий Степанов взял в подражание одному из русскоязычных поэтов своего времени – Владимиру Луговскому (1901 – 1957), довольно известному, чьи стихи молодой марийский поэт выделил для себя как любимые. Слово «олык» означает «луг».
Жаль, не могу воспроизвести тут весь мой очерк об Ипае, 2009 года. Сравнивая его судьбу и творчество с судьбой и творчеством Михаила Лермонтова, я обращаю внимание не только на краткость отпущенной им обоим жизни, но и стремление молодого марийского поэта во многом следовать примеру великого русского классика, в том числе – в выборе поэтических жанров.
До сих пор для исследователей по Олыку Ипаю остаётся несколько «белых пятен». Особенно мало изучены годы учёбы во Всесоюзном институте кинематографии и последующее некоторое время, связанное с Уралом. Знания позволили бы понять истинную причину его спешного отъезда из Москвы. Пока в биографии утвердилось, что он заболел. Правда, непонятно, как в оставшиеся пять лет «серьёзно больной» мог работать на пределе человеческих возможностей, чтобы оставить такое творческое наследие, на которое иному не хватает всей жизни.
Должен повиниться: пока я выполнил не все мои письменные обязательства в отношении поэзии Ипая. Переложил на русский язык более десяти стихотворений из лучших, а вот поэму «Актуган» пока ещё не перевёл. Она, поэма, мне интересна тем, что я впервые в историческом художественном повествовании прочёл о небезызвестном Акпарсе в контексте отрицательного отношения к нему.
Да, Ипатий выходец из крестьянской семьи. Но далеко не из бедной. Потому не чувствую в его стихах ортодоксального классового врага по отношению к дореволюционной жизни, что очень заметно в стихах, скажем, Йывана Кырли. Приведу примеры из их антирелигиозных текстов. Вот стихотворение нищенствовавшего в прошлом подпаска Кирилла Иванова (Кырли):
Церковь
Как мертвец,
С лица испитый,
Как
Сошедшая в Аид,
Церковь белая
В деревне,
Всеми кинута,
Стоит.
Душ погибель –
Жизнь былая
Богом нас
Пугала тут.
Речи лживые
Я тоже
Слушал
Может, сил дадут?
Но добра не знал
От Бога,
Как не знали
Те и те,
Где,
Не смея сметь от страха,
Был и умный
В темноте.
Вот, завидя,
Между нами
Чиркну
Мысленно межу.
– Ну, прощай!
И ты забыта,
– Усмехнусь
И прохожу.
А это отрывок из стихотворения Ипая «Устаревшему празднику», где выражено его отношение к Богу:
…Мы пока т о г о
За бороду не взяли,
Только
Скажет твёрдо
Нынешний комбед:
– Пододвинуться,
В сторонку чуть
Нельзя ли –
Без тебя
Хватает дел, забот и бед.
Дням лядащим,
Дурно пахнущим
Мы, в стремя
Ногу вдевшие,
Поднимемся стеной:
– Пасха, пасха,
Ну, нашла для пьянства время –
Ведь пора
Вовсю заняться посевной!
Должен заметить, привычка праздновать в деревнях главные религиозные праздники неделями сохранилась до самых 60-х и 70-х годов. В разгар сезонных сельскохозяйственных работ это становилось сущим бедствием.
Как поэт О. Ипай поразителен прежде всего своей смелостью первопроходца как в поиске тем, так и в использовании новых форм стиха. Предлагаю прочесть стих, посвящённый 47-летнему (на то время) Сергею Чавайну, написанный семью триолетами. (Именно из-за них, а также за сонеты, т. н. вязи, газели его поругивали, обзывали формалистом. Сейчас эти изыски – едва ли не самые интересные элементы его творчества).
Поэт
I.
Большой поэт признает вирши
Мои, быть может, больше всех?
Найдя в них явное и ниши,
Большой поэт признает вирши.
Возьму ли приступом парижи
Иль повод дам поднять на смех?..
Большой поэт признает вирши
Мои, быть может, больше всех.
II.
Наш новый мир – одна поэма.
Сошло, как пена, рабство тьмы.
Теперь услышать не проблема
Наш новый мир – одна поэма.
Хотят задвинуть нас всё время –
Напрасно, ибо вместе мы.
Наш новый мир – одна поэма,
Сошло, как пена, рабство тьмы.
III.
Твои, ей-ей, могучи плечи –
Пришёл, осиля тяжкий груз,
Волшебник слова к нам на вече...
Твои, ей-ей, могучи плечи,
Раз жизни, блюдом умной речи,
В уста влагаешь терпкий вкус.
Твои, ей-ей, могучи плечи –
Пришёл, осиля тяжкий груз.
IV.
Звучат стихи в марийских сёлах,
И вместе с ними славен ты.
Теперь берутся книги с полок,
Звучат стихи в марийских сёлах,
И даже занятых, как всполох,
Ворвёшься песнями в ряды.
Звучат стихи в марийских сёлах,
И вместе с ними славен ты.
V.
Несёшь, цветок лесов марийских,
Букет серебряных стихов,
Одаришь дальних ты, как близких...
Несёшь, цветок лесов марийских,
Прирост для изб крестьянских низких.
Всегда будь жаждущим таков!
Несёшь, цветок лесов марийских,
Букет серебряных стихов.
VI.
В снега уйдёт в одеждах белых
То время, где сейчас живём –
Глядишь: и племя ныне зрелых
В снега уйдёт в одеждах белых...
Но есть ещё полжизни целых
С собой побыть и быть вдвоём.
В снега уйдёт в одеждах белых
То время, где сейчас живём.
VII.
Пусть ждёт зима! Весны глазами
Кипит он в кипени садов,
Не спит под мерными часами...
Пусть ждёт зима! Весны глазами
Увидя – кажется, азами
В избытке чувств нас петь готов.
Пусть ждёт зима! Весны глазами
Кипит он в кипени садов.
Подраставший в предвоенные годы будущий знаменитый поэт Миклай Казаков очень высоко оценивал творчество старшего современника. Потрясение от его преждевременной смерти со временем вылилось в такое вот посвящение в форме сонета:
Олык Ипай
Глаза лишь закрою, к нему соберясь,
И вижу весёлого парня-поэта
У озера, первый где свиделись раз
В разгар одного довоенного лета.
Иссякла беседа. Купаться зовёт.
– Да тут глубоко, – говорю я. – Опасно!
А он рассмеялся: «Поплыли внамёт!
Поэтом быть хочешь? Не бойся напрасно...»
Ипай! Как текла твоя ёмкая речь,
Как просто нас мог ты поднять и зажечь.
С тобой говорил бессловесный бы даже!
О, сердце, не плачь, о, душа, не пылай же:
Пусть жизнь отобрали, не дали процвесть –
Но в каждом из нас его колокол есть.
Трудно после этих строк писать ещё о чём-то. Разве что сообщить: в заголовок я вынес строку из стихотворения Ипая «Мыйын мурем» («Моя песня»). Она говорит сама за себя и… за Поэта.
Газета "Марийская правда"
Автор:
Герман Пирогов
