Музыкант-фронтовик из Марийского края прошел пол-Европы с трубой

Что мы знаем о музыке на войне? Память услужливо отсылает к картине «В бой идут одни старики» и известным словам ее главного героя: «Кто сказал, что надо бросить песни на войне? После боя сердце просит музыки вдвойне!». На этом познания многих заканчиваются.  А ведь эта страница нашей истории очень интересна и мало изучена.

НЕМНОГО ФАКТОВ

Действительно, на фронтах Великой Отечественной музыку любили. А обязанность поддерживать боевой дух красноармейцев и создавать им культурный досуг лежала на военных оркестрах. Эту традицию Красная армия переняла у старой русской императорской армии, где еще указом Петра Первого были заведены полковые оркестры. Их музыкальное мастерство на высокий уровень поднял композитор Римский-Корсаков, много сделавший для российской военной музыки. Но в 1917 году старой армии не стало. А у вооруженных сил молодой советской республики имелась большая потребность в идеологическом и культурном воспитании личного состава, поэтому Красная армия завела свои военные музыкальные единицы.

Однако не все понимали, как их правильно использовать, да и для чего вообще нужны музыканты. Эти проблемы стали особенно острыми с началом Великой Отечественной войны. В 1941 году в полках Красной армии были музыкальные взводы, но не было штатных оркестров. Парадоксально — но факт. Такой единицы в советских войсках тогда не существовало. Это привело к тому, что военные музыканты своим делом практически не занимались. Командиры различных рангов порой видели в них бездельников и старались посильнее загрузить хозяйственной работой.

ЛОПАТЫ ВМЕСТО ВАЛТОРН

Документы военных лет, описывающие жизнь полковых оркестров, едины в одном: впервые годы Великой Отечественной войны на фронте с музыкой было туго. А ведь в то суровое время красноармейцам после тяжелых боев очень не хватало психологической отдушины, которую она давала. Любопытно, что на войне с искусством в частях народного ополчения дело обстояло куда лучше, чем в кадровых.

Среди ополченцев было немало профессиональных музыкантов, которые создавали свои творческие коллективы прямо на фронте. Например, в 21-й дивизии народного ополчения появился настоящий джаз-банд из 14 профессионалов, которые в начале войны дали много концертов для бойцов и командиров. А вот в строевых частях музыканты часто не могли совершенствовать навыки, занимаясь не своим делом.

Во время наступления войск они играли роль похоронных и трофейных команд, хороня убитых и собирая оружие, боеприпасы и снаряжение на поле боя. В обороне несли караульную службу, следили за штабами и складами. Руки военных музыкантов чаще держали лопаты, чем инструменты. Трубачи и ударники выполняли саперные работы, строя дороги, мосты, блиндажи и копая траншеи, а еще помогали медсанбатам, трудясь в них санитарами. Но, когда оркестрам доводилось играть, они всегда привлекали к себе внимание красноармейцев — будь то во время марша или на привале.

ВОЕННО-ОРКЕСТРОВАЯ РЕФОРМА.

Все изменилось в 1944 году, когда командование Красной армии всерьез взялось за военную музыку. Оркестры занялись своим делом. Теперь музыка часто звучала на строевых занятиях, смотрах, парадах и, конечно, на концертах, которые давались в промежутке между боями. Командование нередко использовало их в качестве поощрения.  За 1944 год наша армия стала очень музыкальной. Ее оркестры играли довольно часто. И не только для войск, но и для жителей освобожденных городов и областей, и даже других стран. Например, во время освобождения Польши военные оркестры часто радовали местное население полькой и мазуркой.

И все же во время Великой Отечественной свой главный подвиг военные музыканты Советской армии совершали, конечно, не в бою. Их основной задачей было поддержание боевого духа в войсках.  Теперь на каждом параде 9 мая на Красной площади играет военный оркестр. Не стоит забывать, что он отдает дань музыкантам времен войны, внесшим свой вклад в Победу. Ведь во время Великой Отечественной, когда говорили пушки — музы не молчали.   

МЫ ПОЛ-ЕВРОПЫ ПО-ПЛАСТУНСКИ ПРОПАХАЛИ…

Все приведенное выше – сведения, взятые из разных источников. Я обратилась к ним еще и потому, что мой дед Борис Евгеньевич  Карюкин был не только участником войны, но и инвалидом. А главное в данном случае – военным музыкантом. 

Он прошел пол-Европы не с автоматом или пистолетом, а с трубой. Прошел в составе 4-го Украинского фронта до Вены через Болгарию, Румынию, Венгрию, Югославию. А начинал молодой новобранец Борис Карюкин службу в поселке Сурок, где едва не погиб, как и сотни ему подобных, от холода, голода, болезней. Он тоже, как и большинство таких же, как он, не был профессиональным музыкантом. Совсем еще мальчиком начал посещать самодеятельный оркестр Марбумкомбината в Волжске. 

Сохранилось фото 1940 года, где он, шестнадцатилетний, сидит в составе оркестрантов. Благодаря или, наоборот, из-за этой своей привязанности он и попал в музвзвод, в действующую армию, но не на передовую или на какие-нибудь краткосрочные курсы по подготовке, скажем, артиллеристов. Несмотря на то, что стрелял, с его слов, только один раз из автомата, ранен не был, контужен не был, а инвалидом стал: получил на фронте туберкулез легких, а когда вернулся домой, то при росте 178 см весил всего 48 килограммов...

СТАРЫЕ ФОТОГРАФИИ – ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ

Его уже более 16 лет нет в живых. Выспросить его бы сейчас обо всем том, что было там и тогда… Интересен сам факт: дед очень мало рассказывал о войне вообще и о каких-то конкретных случаях в частности. Так, я теперь, уже совсем взрослая, не могу поведать своим читателям о том, как мой любимый дедушка, совсем мальчик, не доедал, холодал, был в постоянном стрессе. Остались только очень бледные, черно-белые фото. Их крайне мало. Правда, есть среди них несколько странных фотографий с абсолютно чужими, но очень красивыми лицами. Это хозяева квартир, куда деда определяли на постой, и их дети. Причем надписи на оборотной стороне фото говорят о том, что отношения между ними и советским солдатом очень теплые. Так было в Болгарии. Так было в Румынии.

И еще один немаловажный факт. Несмотря на то, что дед прошел войну и  в 1946 году поступил в  Московский юридический институт, ему доучиться не дали, потому что - сын врага народа. Его отца, а моего прадеда репрессировали в 1937 году. Он был начальником строительства ТЭЦ на Марбумстрое. Доказывая его «вредительство», пытались взорвать главную трубу тепло-электроцентрали, но она как стояла, так и стоит, представьте себе, и до сих пор. Ее можно увидеть «живой и здоровой», подъезжая к Волжску.

Особенность наших дедов, бабушек, которые, как и моя, ушедшая в 15 лет с отступающей из Крыма армией, состояла еще и в том, что они очень скупы были на рассказы. Видимо, поэтому в моей памяти и не осталось описание сколько-нибудь памятного факта из их, бабушки и дедушки, воспоминаний. Как жаль, что невозможно повернуть время вспять. Вот бы сегодня я с таким пристрастием пытала бы деда-музыканта! Но история, как и время, не имеет сослагательного наклонения. Это «затерто», но работает. Хотя и не успокаивает.

Дед и  бабушка, хотя и были очень молодыми в то время, уже давно покинули этот мир, как и мой двоюродный дед, ротный запевала, потерявший на войне свой великолепный голос. Но  они будут жить, пока мы о них будем помнить и любить, Любить просто так, просто за то, что внесли свой, может быть, и не решающий, но вклад в общее дело Победы. Пусть даже не с автоматом, а трубой, флейтой или бинтами и шприцами в руках.

Газета "Марийская правда"