29.11.2021 09:42
«Я ездила в Москву, чтобы избавиться от пермского говора, нашего оканья. Получилось, но потом я подумала: будто на неродном языке теперь говорю! И вернулась к прежнему произношению», — признается менеджер туристической компании Наталья Залесная.
Пермяки гордятся тем, что имеют. И их можно понять. Их город напоминает русскую песню, тягучую и глубокую, сложную и красивую. Через два года ему исполнится 300 лет. О том, что посмотреть в Перми и окрестностях, — в материале РИА Новости.
Соленые уши
Негласный символ города — часы на фасаде гостиницы «Урал». По ним местные ведут отсчет времени до юбилея, повторяя: «300 лет за два года». Нужно успеть отреставрировать здания на Комсомольском проспекте (в народе — «Компрос»): голубые, желтые, розовые особнячки с игривыми завитушками, раскрашенные в оттенках уральских самоцветов.
Возле часов изображен медведь. «Наш край всегда считался диким и далеким, а коренной народ, коми-пермяки, поклонялся зверям. Да что говорить: на днях по одной из улиц прогуливалась живая медведица с детенышами! Ведь у нас в черте города четыре леса. Но на спине нарисованного мишки — Евангелие: так мы подчеркнули, что здесь давно цивилизация», — рассказывает экскурсовод Наталья Казакевич.
В XVII веке в эти края приехал инженер Василий Татищев и основал металлургический завод. Вокруг сформировался рабочий поселок. А в XVIII столетии Екатерина II повелела создать губернию под названием «Пермь» со столицей там, где фабричные поселения. Место показалось императрице стратегически важным: берег Камы, водный торговый путь, по которому купцы возили соль.
Прикамье издавна называли «всероссийской солонкой», здесь были богатые месторождения «белого золота». По улицам сновали грузчики с мешками на плечах. «Соль из них высыпалась, разъедала кожу вокруг шеи. Так и появилось прозвище «Пермяк — соленые уши», — объясняет Казакевич.
Есть даже памятник в центре города — кольцо с оттопыренными ушами, работа Рустама Исмагилова 2006 года. Можно просунуть голову в отверстие скульптуры и сделать забавные фото.
Пастернак и Курентзис
Постепенно русскую глубинку обживали. Сначала здесь обосновались помещики Строгановы: по их заказу построили особняки, а на месте соляного амбара — Драматический театр. Говорят, почти все оперы мира прозвучали в этих стенах с белыми колоннами, издали похожими на органные трубы. Практически каждый пермяк был заядлым театралом, и даже ямщики насвистывали арии. В наши дни тут более восьми лет дирижировал Теодор Курентзис. При нем музыка разлилась, как Кама, и родился фестиваль «Дягилевские сезоны».
В начале ХХ века в Перми побывал молодой Борис Пастернак. Сын пианистки и художника, пребывавший в затяжной депрессии, сбежал из столицы в приуральскую глушь. Здесь поэт влюбился в дочь химика Збарского (который позже забальзамирует тело Ленина), написал первые стихи. Этими воспоминаниями он потом воспользовался в «Докторе Живаго». Бюст Пастернака — в Театральном сквере, прямо под замерзшей рябиной с рубиновыми гроздьями.
Сегодняшняя Пермь — почти произведение искусства (видимо, поэтому отели здесь недешевые, в центре номер стоит от трех тысяч рублей в сутки). Ровные улицы идут либо вдоль Камы, либо от нее вверх, образуя подобие струн.
В изящном, как флейта, здании Спасо-Преображенского собора — художественная галерея. В собрании редкие полотна Репина, Шишкина, Куинджи, Васнецова. Имеется и свой ЦУМ.
Почти везде в Пермском крае у туристов просят показать QR-коды вакцинированного или переболевшего. Прежде всего, конечно, в музеях и театрах.
Местные прогуливаются вдоль набережной, смотрят на ледяное солнце, льющееся на закате в реку, жуют конфеты пермской фабрики с художественными названиями («Мономах», «Дягилевские сезоны») и начинками из шоколадного, сливочного, апельсинового ликеров. Идиллия!
Белая гора, крест и колечко
Пермяки, будто подтверждая правдивость эмблемы города, на которой медведь несет Евангелие, считают своим долгом побывать в Белогорском монастыре, что между столицей края и Кунгуром.
«С давних пор тут жили старообрядцы, не принявшие реформы патриарха Никона. В XIX веке монах Стефан Луканин решил заложить обитель на Белой горе, собрать в ней староверов и уговорить принять официальное православие», — рассказывает экскурсовод Елена Сунцова.
Монастырские постройки получились белыми, будто из соли. После революции их все взорвали, сохранился только Крестовоздвиженский храм. Николая II, тогда еще наследника российского престола, во время визита в Японию чуть не зарубил мечом самурай. В честь чудесного спасения будущего царя на Белой горе поставили одиннадцатиметровый крест из мачтовых сосен. Отсюда и название храма.
Вьюга тянет заунывную мелодию, колокола отбивают такт, епископ Антоний нараспев читает проповедь. Тот, кто послушал, получает от монаха три просфоры, пропитанные сыром. А учитель воскресной школы Андрей Габов ведет в нижний храм к иконе Богородицы — такой древней, что она кажется окаменелой.
«Это мироточивый образ. После каждого крестного хода происходит какое-нибудь чудо. Последний раз, помню, одна девушка, страдающая бесплодием, шла за иконой. Родила двойню! В память о событии оставила колечко», — тараторит Андрей сквозь зубы, «по-пермски».
Пещера и Кукуштан
Еще одно место, важное для пермяков, — Кунгурская ледяная пещера. Она тянется на 6,5 тысячи метров под Кунгуром, который в XVIII веке был столицей губернии.
«Это наш музыкальный инструмент. Пещера вся пронизана гипсовыми "органными" трубами, чьи концы выходят на поверхность земли и образуют воронки. Через них поступает воздух и вода", — говорит Елена Сунцова.
Первыми эти ямы обнаружили вогулы — народ, населявший Кунгур в XI-XII веках. Они услышали странные звуки снизу: будто кто-то бьет в барабаны. "Затем у них на глазах стали проваливаться бани! Вогулы даже сложили легенду о черном мамонте, который шалит в недрах. На самом деле подземную музыку исполняла вода», — уточняет экскурсовод.
Здесь, по словам местных, 146 «органных» труб. Капли ритмично падают из гипсовых полостей, годами создавая композиции из сталактитов, сталагмитов и каменных узоров. Кое-где, в зоне вечной мерзлоты, все «произведения» — изо льда.
Будто невидимый музыкант касается брусков ксилофона. В каждом гроте — своя песня. Так, в «Морском дне» шумит океан над коралловыми рифами, а в углублении «Держи калоши» словно раздаются крики незадачливых туристов, застрявших в вязкой почве…
На обратном пути из Кунгура в Пермь «Ласточка» стучит по рельсам мимо лесов, степей и деревянных изб. Названия станций лаконичные: «1533-й километр», «Юг», «Кукуштан».
РИА "Новости"
Автор:
Екатерина Миронова
